Тепло. От нее исходит тепло и нежность к существу внутри. Эдвард не может поверить своему счастью… и горю. Сегодня ночью она умрет и возродиться снова. Она станет такой же, как и он - холодной, жестокой, жаждущей крови… и мертвой. Сегодня она подарит ему частичку себя и попытается отобрать значимую часть его самого. [i]Она не посмеет! Нет! Не позволю! Белла… что же мы наделали? Эдвард мысленно корил себя за это существо, которое убивает любимую изнутри, пожирает ее, высасывает жизнь. Та ночь, она была незабываемой, безусловно… но я повел себя, как последний… Каллен! Век ты живешь на этом свете и до сих пор бросаешься в огонь страсти! Я  никогда не прощу себе ее муки, я никогда не прощу себе ее смерть. Если я опоздаю… я соглашусь на любые муки в этом мире и сгорю в аду, дабы не причинить больше никому боль. Белла… ее потухшие глаза… где то румяное солнышко, которое наполняло светом мое мрачное существование? Обещаю, любовь моя, я сделаю все возможное и невозможное, лишь бы спасти тебя от боли и от… Взгляд Каллена медленно опустился на животик милой миссис Каллен, да ее уже можно так назвать. Он сверлил взглядом это место, пока не заметил некомфортное ерзанье будущей мамы. Эдвард подошел к ней, опустившись на колени, убрал прядь волос с ее лица за ухо.
- Я люблю тебя, - прошептал он, - ты веришь мне?
Каллен посмотрел в ее карие глаза и взял мертвенно бледную ладонь в свою. Ее кожа бледная и безжизненная, словно увядший цветок она бессильна, она истощала настолько, что больно смотреть. Даже кровь из упаковок не могла восстановить то прекрасное создание. А он не мог ей помочь. Не мог.
- Всегда, - шепнула она и голос ее, такой нежный, намного прекраснее любой мелодии.
Каллен обнял свою любимую жену, боялся отпустить, чтобы она не исчезла совсем. Его сердце не билось, ее сердце колотилось ритмично и очень естественно, она, наконец, привыкла к его близости, и это, безусловно, радовало. Каллен отпустил ее из крепких объятий, он заметил в ее лице сильную усталость.
- Милая, тебе нужно отдохнуть, - ласково произнес Эдвард.
Приподнявшись, он заметил лишь бессильный кивок Беллы. Не раздумывая, он осторожно стянул ее ножки в противоположный конец дивана так, чтобы все тело оказалось в горизонтальном положении. Накрыв жену теплым пледом, парень дотронулся холодной ладонью до места с резвившимся плодом, пытаясь успокоить. Дождавшись, пока Белла уснет, Каллен спустился вниз и взглянул на братьев.
- Кто-то должен посмотреть за безопасностью моей жены и… ребенка, пока я обсуждаю с Карлайлом план спасения Беллы
Эмметт и Джаспер без лишних вопросов поднимались на второй этаж.
- Джаспер, может быть, у твоих способностей получится успокоить Беллу, и она поспит без лишних пробуждений?
Он кивну. Какое же облегчение, что воздух не стянут запахом псины. Конечно, Джейкоб помогает… но этот запах.
Как раз Каралайл закончил разработку плана.
- Эдвард, это морфий, - протягивая сыну флакончик с препаратом, проговорил Каллен старший, - Эдвард… по моим расчетам , схватки начнутся ночью и принять их должен ты, никто иной. Слышишь? Сначала ты введешь морфий, он сильный и его должно хватить надолго. Когда он подействует, скальпелем нужно будет вскрыть живот, когда ребенок окажется на свободе, ты не медлишь… и вводишь яд! Думаю, вы с Розали и Элис справитесь. Ну, еще Джейкоб…
Схема не такая уж и сложная, важно время. Его может у нас и не быть.
- Карлайл, ты уверен, что мы справимся без твоей помощи?
Отец одобрительно посмотрел на парня, похлопав его по плечу.
- Вы справитесь. Мы с Эсми можем стать лишней проблемой. Ты понимаешь, о чем я.
Не ответив ничего, Каллен забрал препарат и вернулся в гостиную. Сейчас очень сложно совладать со своими чувствами, когда хочется уберечь ее от всего вокруг, но это невозможно, она сама сделала такой выбор. А я погубил ее жизнь. Хеппи энд? Да пошли все к черту! На этот раз я не сдамся!

Каллен! Что ты творишь?! Зачем ты издеваешься над ней?  Она постоянно попадает в опасные ситуации… из-за тебя! Оставь ее, уезжай! Забудь ее, в противном случае ты причинишь ей большую боль. Ее кровь слишком дорога, не так ли?
Эдвард не мог найти себе места после попытки нападение Джаспера на Беллу, его мучала совесть… одновременно раздирало теплое, пылающее чувство и желание… защитить ее.  Он все решил. Давно. Его глаза мелькнули в темноте, зверь постепенно просыпается в его душе, убивая все… все, что только связывало Каллена с человечностью. Завтра он все исправит, он разорвет цепь надежды, счастья и любви. Он уйдет… А сейчас он наслаждается «последним счастливым моментом своего бездарного существования». Доставив Изабеллу к парадному подъезду ее дома, вышел из пикапа и всмотрелся куда-то вдаль, жадно вдыхая воздух. Она тут, где-то рядом, а я даже не попрощаюсь с ней? Это выше моих сил! Увы.
- Белла... - подойдя ближе к такой милой, хрупкой девушке, парень не мог сдержать чувств. - Я люблю тебя. Любить буду вечно.
Он ушел… Надеялся, что навсегда. Так и не смог не попрощаться со своей вечной любовью.
В доме Калленов  воцарился беспорядок. Одна сторона твердила, что безрассудно вот так просто уезжать, ведь только что они привыкли и даже Белла не достойна таких потерь. Мелочные! Они не понимают, они думают только о себе! Если мы останемся, она погибнет, ей будет намного лучше без чокнутой семейки вампиров, разве непонятно?! Однако были сторонники и Эдварда, конечно, мать и отец всегда его поддерживали…  еще Элис металась, но понять ее можно.
- Карлайл! Мы должны покинуть этот город уже завтра, утром… - запнулся Эдвард, - или, когда я попрощаюсь с ней.
Каллен уловил неодобрительный взгляд Розали и Джаспера. После этого он смерил их снисходительным взглядом и снова обратился к отцу.
- Я поеду в Италию. - В его голову пришла первая мысль, и он сразу же выразил ее. -  Вы отправляетесь на Аляску…
- К чему такие сложности, сынок? - прервал его Карлайл.
- Отец… я должен побыть один, - впервые Эдвард обратился к Каллену старшему не по имени, - если я не останусь наедине со своими мыслями, то сгорю в себе и брошусь в бездну чувств на ваших глазах. Я вернусь к ней, понимаешь? Даже Эмметт меня не остановит!
Эмметт ухмыльнулся. Карлайл долго не мог подобрать отговорок, но тут же вмешалась Эсми.
- Когда ты вернешься к нам? Я же с ума сойду!
Эдвард нежно посмотрел в ее глаза, безжизненной ладонью он прикоснулся к ее руке.
- Возможно, я уже не вернусь. - Отрезал он.
Окаменевшая, она не двигалась, Карлайл забеспокоился и прижал к себе жену.
- Он вернется, - успокаивал он бедную женщину, мысленно коря Эдварда за его слова, - вот увидишь.
Не желая продолжать дискуссию, Каллен хлопнул дверью и скрылся в лесу, направляясь к дому прелестного создания. Лес, такой безжизненный и забытый. Именно тут мне предстоит отстранить ее от себя, от самой большой опасности в ее жизни.
Ночь давит на грудь, не хочется дышать, но даже вампиру без этого тяжело. Вот Каллен уже в ее комнате. Она так беспокойно спит. Солнце мое. Я не стану отбирать твою жизнь, я не стану причиной всех твоих бед… тем не менее, я стану твоим слугой. Моя душа останется с тобой…  Парень рассмотрел на столе клочок бумаги, да это его лицо…  лицо демона! Лицо убийцы! Небрежно он сорвал этот несчастный бумажный кусок  со стекла и вырвался в окно. Он долго бродил по лесу, не в силах вернуться домой.
Наконец настало утро - такое бесподобное и тихое. Затишье перед бурей. Он настраивал себя на импровизацию, не знал, что сказать милой Белле, когда та вернется домой.  Но, все оказалось сложнее, чем он предполагал. Вот ее пикап уже подъезжает к дому. Глазами он прочувствовал всю вибрацию и каждое движение девушки. Каменное лицо. Главное не сдавайся, Эдвард! Ее глаза… ее ясные глаза вопросительно смотрят в его пустоту, в его бесчувственность. Взглядом парень показал на лес и медленно направился к нему.

Чудесное сентябрьское утро. Милая статная  женщина в черном строгом платье, с корзинкой в руке прогуливается по рынку и тщательно выбирает товар. Рядом с ней топчется юный темноволосый паренек, на вид ему лет семнадцать. Вокруг кипит жизнь, народ хватает товар не глядя на цену или качество, а женщина лишь ухмыляется таким безрассудным  поступкам.
- Эдвард! Подойди сюда, мой мальчик… - нежным, почти певчим голосом произнесла женщина.
Парень оглядываясь, почти нехотя подошел к матери.
- Да, матушка…
Она повернулась к сыну, распахнув большие голубые глаза. В руках она держала небольшое яблоко.
- Сынок, в последнее время ты совсем перестал кушать, ты не заболел? Вообще-то не должен, я всегда следила за твоим здоровьем, и…
Эдвард вознес глаза к небу, и прикрыл лицо ладонями.
- Нет, со мной все в порядке… - прервал он мать и сорвался с места, бросившись к мосту.
Ветер обдувал лицо, сердце отчего-то забилось быстрее. Черт! Почему у меня всегда все идет кувырком? Анна снова принялась за старое… Она до сих пор не может понять, что теплых чувств я к ней не испытываю!
- Эдвард! Эдвард! Ты куда? - следом прибежала матушка, она была взволнована, а лицо значительно побледнело. - Почему ты так поступаешь? Разве я тебя…
Слова оборвались, мать закатила глаз и моментально опустилась на колени. Ее душил страшный кашель. Жуткая боль охватила ее тело… вот так, спонтанно! Эдвард подбежал к матери и подхватил ее опускающееся на землю тело. Он приподнял ее на руки, словно, пушинку легкую.
- Матушка! - воскликнул парень, взглянув на недоумевающих прохожих. Все они проходили мимо, даже не предложив помощи. Больница совсем рядом. Как раз туда и помчался семнадцатилетний юноша с умирающей матерью на руках. Ее приняли сразу, а Эдвард Мейсон остался в приемной. Через каждые пять минут он подходил к медсестре, и по воле своего упрямства, выпытывал информацию, хоть какую-нибудь… о любимой матушке. Однако его вежливо попросили из больницы.
Сам не свой он бродил по улицам, чувствуя, как горячая кровь воспламеняется и сжигает кожу, его сердце бешено колотится. Он уже не чувствует координацию, ноги подкашиваются, а голова не владеет зрением. Сильный. Он дошел до двора лечебницы, но войти туда так и не смог. Очнулся лишь на следующее утро, в просторной и светлой палате. Он не чувствовал собственное тело, будто его мозг отказался от органов чувств и оставил лишь бездвижное бревно. Приложив усилия, парень повернул голову в сторону, перед глазами все плыло, но лишь одно он видел отчетливо - светлые длинные локоны свисали с подушки, а тихие всхлипы невольно наводили на воспоминания о недавних событиях.  Он хотел было сказать что-то, попросить прощение, но так и не смог. В палату влетела медсестра, робко подошла к кровати Эдварда и уселась рядом. 
- Как вы себя чувствуете? - быстро промолвила она, - возможно, вы меня помните, я старшая сестра…
- Анны - чуть слышно выдавил парень, - я чувствую себя гораздо лучше, благодарствую.
Он осмотрел это внешне прелестное создание. Их семейка решила перекрыть мне кислород? Эдвард, соберись, эта болезнь никогда не погубит ни тебя, ни мать. Верь в это. Конечно, он осекся, но надежда умирает последней…
- Что со мной? Что с ней? - окинув взглядом мертвенно бледное лицо, прошептал Мейсон. - Где доктор? Мне нужно с ним поговорить.
Как много вопросов, он сам от себя такого не ждал. Что-то кольнуло в груди, с неистовою силой, будто пробило насквозь.
- Послушай, Эдвард, это вирус. Он… убивает постепенно. - Лицо молоденькой медсестры помрачнело, - эта болезнь неизлечима… ну, нет у нас вакцины против нее. Слишком неожиданный удар. Вы и ваша матушка неизлечимы…  Скоро придет Аннушка, на свой страх и риск… решилась повидать тебя. Оцени это, пожалуйста, и не отталкивай ее.
В глазах потемнело, кровь пульсирует слишком стремительно. Эдвард сглотнул и резко повернул голову в другую сторону, переваривая услышанное. Аннушка… вот счастье-то… ради чего она идет ко мне? Я - труп! Тем более, я сделал ей больно, когда уходил. Неужели она все еще надеется?! 
Мать встал с постели. Видимо, силы еще держат ее, а Ангел-Хранитель не покинул это прекрасное создание. Подойдя к иконе, она упала на колене и жадно взмолилась.
- Господи! Спаси! Спаси его! Не губи, Господи, мое дитя! Услышь мою просьбу! Молю!
По ее щеке потекла прозрачная слеза. Мать бережно стянула икону со стола и приблизилась к бездвижному телу своего сына. Бессильно присев на краешек кровати, матушка взглянула в потемневшие глаза сына, они налились кровью. Она вложила древнюю икону под руку умирающего парня.
- Он поможет тебе, поможет…
Парень скептически взглянул на тощую мать. Даже при смерти, манера его взгляда никогда не менялась.
Прости, матушка… - все-таки вымолвил он. Мать прижала ладонь к своим обескровленным губам и скрылась за дверью палаты. Через несколько минут тут появилась напудренная и разодетая Аннушка. Ну, конечно, как раз вовремя.
- Здравствуй, милый. Тебе уже лучше? - с каким-то подтекстом произнесла блондинка.
Парень лихорадочно посмотрел на вошедшую.
- Анна! Я все уже сказал. Ты зря пришла, - резко признался он, - в конце концов, ты мне не по карману…
Девчонка насупилась, хитро взглянув на молодого человека, подошла ближе и положила прохладную ладонь на его грудь.
- Где же вся твоя настойчивость, Мейсон? Где твое хладнокровие и стойкость? Оно тебя сломало! Сбило с ног, теперь ты в его власти! В твоих глазах лишь испуг и боль… неожиданно, правда? - рассмеялась девушка.
Услышанные слова Эдварда не цепляли. Только все сомнения насчет этой девицы улетучились.
- Пошла вон! - завопил парень.
Девушка не спеша вышла из палаты, а Мейсон почувствовал некое облегчение.

Эсми никогда не любила своего мужа и не скрывала иного, напротив, всем своим видом она выражала отвращение к нему. А что вы хотите от молодой красавицы, когда ее отдали замуж против собственной воли. Продали, словно вещь на аукционе. Она не вещь! Нет! И все-таки Эвенсон уважала своего супруга, хотя бы за то, что… за все, что он смог дать ей за год совместной жизни. Теперь, темной ночью сидя у окна, она пишет ему письмо:
«Дорогой Чарли,
Знаю, до твоего возвращения осталось всего пару недель, но, прежде чем ты вернешься, я хотела бы тебе сказать… у нас будет ребенок. Да, у нас будет семья. Я все не решалась тебе сказать. Уже почти семь месяцев. Хотя… Я тебя никогда не любила, и ты прекрасно об этом знаешь. Чарли, я все равно буду ждать твоего возвращения и надеюсь на скорую встречу.
С уважением, Эсми.»
Когда Эвенсон вернулся, все изменилось. Он стал неуправляем - часто мог поднять руку на беременную жену. Она прощала, снова и снова.
Одним прекрасным вечером, к Чарли пришел старый друг, с которым они не виделись десять  лет. Конечно, «любящая» жена накрыла чудесный стол, запахи вкусной пищи  комбинировали, и, появлялось непередаваемое ощущение тепла и домашнего очага. Муж достал лучшее, самое выдержанное вино и разлил его по бокалам. Они долго разговаривали, но вскоре, спокойный ужин превратился в настоящую пьянку. Эсми пыталась остановить разбушевавшегося мужа, который перешел из «ругани по пьяни» с лучшим другом в «рукопашный бой». Женщина выпустила гостя из дома и закрыла двери на ключ, спрятав его. Разъяренный Чарли требовал кусок железки.
Женщина прижалась к стене, положив ладонь на живот. Он не посмеет. Нет… так не должно быть! Осторожно, будто прощупывая всю импульсивность мужа, она приблизилась к нему и обняла.
- Чарли, прошу тебя…. - только и смогла вымолвить она.
Уже через секунду жена почувствовала резкий толчок и удар. Ее спина больно приблизилась к стене, падение, она упала, ударившись об угол стола. Приподнявшись, Эсми забилась в угол. Она не в силах выдержать еще один удар. Закрыв руками лицо, женщина не могла смотреть на приближение изверга. Он убьет ее! Нет! Он не посмеет… Запах домашнего очага, перебил коварный запах крови, крови будущей матери.
- Дура! - взревел обезумевший мужчина.
Еще один удар ногой ниже живота. Он оказался самым больным, хоть и не был мощным. Послышался угасающий крик бедной женщины. Слезы невольно потекли по лицу, смешиваясь с кровью. Нет! За что?! Мой малыш… если я не выберусь отсюда… Решительно поднявшись, Эсми сделала шаг в сторону мужа, который после всего содеянного мирно пожевывал куриное мясо. Схватив стул, она ударила супруга по голове, не думая о последствиях, тот потерял сознание.
Спустившись во двор, молодая мать почувствовала дикую боль по всему телу, открытые раны кровоточили сильнее, не было сил сдержать крик. Но, она не привыкла обращать на себя внимание, увы… Эсми шла… долго и мучительно. Любое движение приносило ей колоссальную боль, но нужно уходить… иначе он найдет и будет поздно.  Эвенсон подошла к больнице, и потеряла сознание на его пороге. Такой нежный и милый голос… чей?
- Дыши, дорогая, глубже…
Долгое мучение и вот, она уже не чувствует его… где он? Верните мне мое дитя? Куда вы его уносите? Мельком она увидела помрачневшую медсестру, которая с младенцем на руках выбегала из палаты. Почему он не плачет? Где его голосок?
Эсми потеряла сознание. Очнулась нескоро. Яркие лучи солнца проникают в открытое окно, а дышать тяжело отчего-то, будто в темнице…
- Где мой ребенок? - произнесла женщина.
Медсестра подошла ближе к больничной койке, в ее глазах мелькал вопрос «Почему я должна ей это сказать?»
- Ваш сын… умер.
В глазах Эсми разгорелся пожар. Сын… умер! Нет! После минутного молчания, она осознала всю трагедию и закричала изо всех сил. Началась истерика. Она билась, вырывалась из рук медсестер, тщетно… нервный срыв и нет шанса на дальнейшую жизнь. Уже нет.
Ночью женщина сбежала из больницы и пошла куда-то, она не задумывалась куда и зачем. Я не сберегла свое сокровище, а теперь… Поменяв курс, Эсми устремилась в лес, да там много опасностей: ее может загрызет зверь или она внезапно сорвется в овраг… Остались надежды лишь на это, на смерть. Она так и бродила по лесу, но к рассвету обнаружила лучшее средство верной смерти - скользкий обрыв. Посмотрев в бездну, ее сердце сжалось, а лицо приняло спокойствие.
- Конец моей истории… - прошептала Эсми.
Шагнула в вечность, вот так просто… легко и непринужденно. Коснулась земли через несколько секунд. Почувствовала легкость и свободу, уже не чувствовала прежнюю боль. Лишь отголоски хруста костей и снова тот коварный запах.
Свет…. полоса, по которой она так стремительно идет, выбивая все последние силы из себя, заставляя отдаться в руки смерти.