Ты ушла, оставив след за собой
И теперь ты стала яркой звездой.
Ты ушла, подарив нам весь мир
Что для нас, он как отчаянный мир.

    Ассель бежит. Снова. Спотыкаясь о ковры, задевая скамейки, цепляя углы. Она бежит к двери, за которой находится незнакомая ей женщина. Ассель понимает, что следует быть сдержанной, идти медленнее, но тот голос из телефонной трубки, до сих пор звучащий в голове, мешает думать головой. Кажется, в данный момент её телом управляют явно не мозги.Наплевать на все, главное - удостовериться во лжи. Наконец, преодолев бесчисленные коридоры, девушка достигает заветной двери. Не дав себе даже секунды на передышку, она резко дергает за ручку и замирает. Железные ящики. Они повсюду. Само помещение пустое: посередине стоит только стол, покрытый мягкой тканью. Ассель знает, но не помнит её названия.  В голове лишь звенящая пустота. Но её сейчас совсем-совсем не интересует ткань, она ищет мать. И находит. В одном из ящиков, нелепо раскинув руки и слепо уставившись в потолок, лежит тело её мамы. Нет, не так. Там лежит женщина очень похожа на её маму. Такое случается, Ассель это знает, люди не связаны кровными узами, но очень похожи друг на друга. А её мать не мертва-не мертва-не мертва, нет-нет-нет… Девушка повторяет эти слова как мантру, пока на её плечо не опускается рука патологоанатома: он протягивает ей результаты судмедэкспертизы, результаты вскрытия и какую-то книжечку. Паспорт, находившийся возле тела.
    Девушка резко встала на кровати, стирая со лба холодный пот. Слез уже не было. Полторы недели её уже преследует этот кошмар, и это далеко не последняя ночь. Пора бы уже привыкнуть, скажите вы. Но к этому нельзя привыкнуть, нельзя смириться и продолжить жить дальше. Уже никогда ничего не войдет в свою колею. Уже никогда ничего не будет как раньше. Теперь все по-другому. Надо самой жить, самой зарабатывать, самой разбираться со всеми проблемами, чеками за коммунальные услуги. Самой выслушивать банально-мерзкие сочувствия от соседей, которым вообще нет дела до чужого горя. Правда, у Ассель есть адвокат, обязанный помогать ей до тех пор, пока она не станет совершеннолетней. Но разве мистер Ривс может заменить мать? Он хороший, с этим не поспоришь, он каждый день звонит Ассель, раз в три дня навещает её. И каждый раз понимает, что этой девушке он помочь ничем не сможет.
    Откидывая в сторону одеяло, Ассель медленно бредет в ванну. Как бы хотелось никуда не выходить, сесть на кухне и просто сидеть, подперев голову рукой. Но нужно было идти на Сеймур-стрит, в агенство, узнавать что-то на тему даты вступления в наследство. Зачем, спрашивается, делать это через две недели после смерти? Раньше, чем через полгода Ассель квартира не перейдет, а зачем заранее трепать нервы? Девушка решила не говорить это адвокату, потому что ничего кроме "надо заранее обо всем позаботиться", он не скажет.
     Глубоко вздохнув, Ассель дошла до кухни. Раньше в это время у плиты уже крутилась мама: варила кофе, жарила яичницу с беконом, выжимала сок, а один из её вечных любовников сидел на стуле и с благоговейным восхищением наблюдал за Кэрол. А ей нравилось, когда за ней наблюдали. Но она сразу забывала о мужиках, когда на кухню входила дочь. Перед Ассель сразу ставилась тарелка с завтраком, стакан свежевыжатого сока, и она начинала ныть, что не будет ничего кроме кофе. Кэрол же отказывалась выпускать дочь из-за стола, пока та все не съест. Хорошо, что Ассель нашла выход - она отдавала половину завтрака сидящему перед ней любовнику матери. Последний никогда не сопротивлялся. Мужчин вообще, казалось, не волновало наличие почти взрослой дочери у предмета их страсти. Странно, но Эль на это было до лампочки. А теперь она одна варит кофе. Один кофе, без всяких булочек, круассанов и прочего. Нет, девушка могла бы спокойно дойти до Бейкер-стрит, набрать там всякой выпечки и радоваться, но ей почему-то казалось это оскорблением памяти Кэрол, которая не признавала покупной сдобы.
    Перед глазами снова встала картина: несколько передних зубов выбито, губы, искривленные в беззвучном крике, разбиты в кровь, на скуле так и не распух, не налился лиловым, синяк. Довершают картину белые глаза без каких-либо признаков зрачков и огромная ножевая рана на животе. Ассель кусает губы, но сдается...Сил бороться с самой собой уже не остается. Она уже не пытается сдержать себя, сейчас не время сдерживать. Чтобы не было труднее в дальнейшем, она плачет. Да, пусть слезы это удел слабых, но только не сейчас.
    Резкий звонок телефона пугает Ассель. Надо взять себя в руки. Хотя бы из-за мистера Ривса, который поднимет на уши всю контору, отменит все сегодняшние встречи, а все из-за чего? Из-за того что у девчонки дрожит голос! Стараясь говорить как можно спокойнее, спихнув хриплый голос на недавнее пробуждение, Эль узнает, что никуда ехать не надо. Вопрос могут решить и без неё. В другое время она бы возмутила - в наследство вступает она, а решают все другие люди? Негоже, ребятки. Но не сейчас.
     Снова неожиданный звонок. На этот раз вроде бы в дверь. Если у Ассель совсем не съехала крыша.
- Здравствуйте. Вы что-то хотели? - эту девушку Эль видела впервые, поэтому решила, что та просто напросто хочет спросить, где живет та или иная семья.